Виктору Агееву, который в 60-е годы ходил, как король твиста, был тогда такой танец, исполняется восемьдесят один год. Бог ты мой! Восемьдесят один! Не ахти какой юбилей, хотя с какого-то возраста всякий день рождения превращается в юбилей. И чем дальше, тем большим юбилеем он становится. А уж день рождения Агеева…

Мое знакомство с ним началось со школы. Не личное, тогда об этом нельзя было и мечтать, а «по рассказам». Сейчас, когда появились поколения, которые знают, что для того, чтобы увидеть кого-то, им нужно набрать его имя и фамилию в гугле, и вот он, великий человек, которого можно изучить вдоль и поперек, а потом рассуждать о нем как о старом знакомом и даже приврать, что когда-то где-то его видел.

Когда я учился в школе, то есть, в 70-х, все было не так. Звезды, скрытые от нас, казались нам больше, и они действительно были больше. Увидеть их было величайшим счастьем, с которым ты носился как с писаной торбой. Время странная штука. Когда-то я был мальчишкой, а Агеев, сверкавший среди прочего на танцевальных вечеринках, взрослым, пожившим мужиком. А теперь мы, вроде как, в одной возрастной категории. Удивительно!

Между прочим, когда я его, наконец, увидел в бою «живьем», то есть в записи, он оказался ровно таким, каким мне и рисовался. Великим гением танца и импровизации. Было это в начале 80-х. Помню, в комнате, где мы смотрели эту немую видеозапись (на самом деле, обычную киносъемку), воцарилась… хочется сказать - «большая тишина». Да, именно так. Большая тишина. А потом через несколько, показавшихся очень долгими, мгновений один человек, казавшийся тогда мне очень сильным, тихо сказал: «Да-а-а…» И все. Как ни странно, все было сказано. В этом было все признание великих заслуг, которое было нужно.

Пожил Виктор Агеев славно! Чемпион Европы 1965 и 1967 годов. Чемпион СССР 1963 и 1965-67 годов. Так и тянет сказать чемпион Олимпийских игр, но этого, увы, не было. Я глубоко убежден, что он мог бы стать и чемпионом Игр в Токио в 1964 году и в Мехико в 1968 году. Более того, что он наверняка стал бы им. На-вер-ня-ка! Не его вина, что этого не произошло. Там в его весе, до 71 кг, первенствовал Борис Лагутин. Почему? Потому что так легла карта. Два выдающихся мастера, одному повезло, другому – нет. Никто в этом не виноват.

Помню предолимпийский их бой 1967 года. Агеев в нем был не похож на себя. Не было его великих импровизаций. Даже стойка была ни слишком уж открытая. Все правильно. Против «школьного» и прекрасно подготовленного боксера Лагутина Агееву нельзя было так действовать. Он все твои импровизации видел и был к ним готов.

И все-таки моментами, лучшими моментами, Агеев умудрялся быть собой. Его «налеты» после удара левой по корпусу, в район печени, были великолепны. Кто победил в той встрече? Я могу сказать, кому дали победу судьи. 3:2 победил Агеев. Справедливо это? Не знаю. Я много раз видел этот бой «по компьютеру», а такой бой надо смотреть живьем. Да еще сидя рядом с рингом. Телевизор многое искажает. Удар, нанесенный «почти», но не дошедший до цели буквально несколько сантиметров, кажется нанесенным всем весом, ну, и так далее. В любом случае, в Мехико Агеев должен был победить. Должен. Играючи. Красиво. Но тут случилась драка с Москве с его участием, и поехал Лагутин. Он и победил на Олимпиаде во второй раз. А Агеев был наказан. Его выгнали из сборной. Дальше – больше… По прошествии многих лет так и тянет сказать, что выгнали несправедливо, но я не буду этого делать. Меня там не было. Одно могу сказать: я знаю Виктора Петровича много лет, и я не представляю себе, чтобы он мог кого-нибудь просто так обидеть.

Потом он много раз пытался сделать своих учеников олимпийскими чемпионами. Увы, опять не вышло, хотя среди них были люди очень и очень талантливые. Но одного в интересах команды запихнули не в ту весовую категорию, другому не повезло… Я не называю имен этих людей, хотя, конечно, помню их. Кому приятно, когда тебя приводят в таком списке?

Лично я познакомился с Виктором Петровичем Агеевым, кажется, в 1997 году. Мне повезло. Я увидел тогда его в лучшем виде. В Москве должен был состояться турнир по профессиональному боксу, и Агеев разговаривал с Николаем Валуевым. Трудно себе это представить с его 213 см роста, но, честное слово, Валуев казался меньше. Такое почтение исходило от всей фигуры нашего тяжеловеса.

А Агеев что-то объяснял ему и раз за разом протекал у него между рук. Я просто замер, понимая, что вижу нечто необыкновенное. Это был тот Агеев, которого я когда-то видел в старой киносъемке. Молодой, гибкий мастер танца. Вот он кончил объяснять, и тут же превратился в обычного человека средних лет, в котором очень трудно было увидеть боксера. Но я это видел! Видел! И это было великолепно!

Еще я стал участником одной сцены, о которой как-то трудно говорить. Имя бойца, о котором идет речь, вам ничего не скажет, но тогда, приблизительно пятнадцать лет назад, с ним много носились и много о нем говорили. Мы были после дня соревнований, и я как-то мимоходом спросил Агеева, что он думает об этом бойце. Ожидал какой-то дежурной фразы, которую легко вставить в свою статью. Агеев поморщился, а потом выдал такое, что никогда статьей не станет. Дал себя знать великий боксер, который в 60-е годы был очень популярен в тусовке и считался королем твиста. Я аж присел от неожиданности. Думаете, он много сказал? Нет. И к танцам это не имело отношения. Только к боксу. Всего шесть-семь слов. Одно из них я не знаю, как считать: то ли одно слово, то ли два. И еще одно было непечатное, но без него в данной ситуации было не обойтись.

Я не буду намекать и значительно поднимать брови. Вы этого все равно не увидите. Но сказано было в самую точку. Мне жаль, что этот боксер, о котором шла речь, его не услышал. От больших разочарований спасла бы его эта фраза. Все его спортивное будущее было в ней. Каким оно было и каким только и могло быть.

В заключение хочу сказать: живите долго на радость всем нам, Виктор Петрович. Вы всегда любому из нас умели сказать правду, какой бы она ни была. А это очень, очень нужно.