После того, как титул в тяжелом весе перешел в 1892 году от первого чемпиона, Джона Л. Салливана, ко второму, Джиму Корбетту, казалось, что владеть им стал не другой человек, а представитель другого человеческого вида. Общего у этих двоих было только ирландское происхождение. Во всем остальном между ними было такое же расстояние, как между двумя океанами: Атлантическим и Тихим. В самом деле, Бостон, где состоялось «Бостонское чаепитие», положившее начало войне за независимость, и где родился Салливан, расположен на Атлантическом побережье, а Сан-Франциско, где находится очень много чего известного и где родился Джим Корбетт, на Тихом.

Джим Корбетт появился на свет 1 сентября 1866 года в обстановке и семье мало что говоривших о его великом будущем. Мать будущего чемпиона, у которой кроме него было еще девять детей, была помешана на том, чтобы вырастить их «настоящими леди и джентльменами», как она это понимала. В результате маленького Джима вечно одевали в плохо сшитые из дешевых тканей подобия «джентльменских костюмов», за которые сверстники и прозвали его Джентльменом Джимом. Эта кличка приклеилась к нему на всю жизнь и даже в известной степени заменила фамилию. По крайней мере, с какого-то момента он против нее не возражал.

Как ни странно, но полоумная мамаша не то задала своему сыну курс на всю жизнь, не то верно развила то, что было заложено в нем от природы. Когда он вырос, никто не смог бы угадать в нем уроженца ирландских трущоб Сан-Франциско.

Между прочим, Корбетт, возможно, сам того не зная, имитировал тип английского джентльмена, что при его ирландском происхождении было несколько странно. Самое главное, что сам он о своих корнях не забывал и через много лет приехал в Ирландию в то самое место, Боллинроуб, откуда его отец был родом. Играло ли его ирландское происхождение какую-то роль для него? Бог его знает. Говорят, что да, но это мнение не Корбетта, а, скорее, его биографов.

Боксом Корбетт увлекался наравне с бейсболом, а еще бредил театром. Если заменить бейсбол на гольф, то набор получился бы вполне джентльменский. Джим поступил в колледж и одновременно стал работать в банке и долгое время полагал, что проведет жизнь, медленно, но верно продвигаясь по служебной лестнице. Однако судьба повернулась иначе. Впрочем, в судьбе Джентльмена Джима ничего не поворачивалось само собой. Это был самый настоящий американский кузнец собственного счастья, пусть и ирландского происхождения, который всего в жизни добивается сам. Правда, и природа наградила его талантами сверх меры.

Корбетт любил рассказывать о том, как в школе его «вызвал на бой» парень намного выше и сильнее него и как он, отчаянно труся, все-таки явился после уроков на рандеву за здание школы. Противник Джима тут же набросился на малявку, а тот сделал шаг в сторону и ударил, после чего здоровяк оказался в нокауте.

Поверить в эту историю в полном объеме очень трудно. Во-первых, потому, что она как две капли воды похожа на десятки таких же историй о детстве других боксеров, а во-вторых, потому, что описанный прием – шаг в сторону с ударом, да еще нокаутирующим (кстати, Корбетт и в зените своей карьеры не был нокаутером), относится к числу самых сложных в боксе. Но что-то в этом роде, наверно, действительно произошло, так как жить в том районе, где провел свое детство Корбетт, и не драться там постоянно, было  невозможно, тем более, что одними своими джентльменскими костюмчиками он провоцировал агрессивных сверстников, испытывавших что-то вроде ленинской классовой ненависти к тем, кто хотел и мог вырваться из трущоб, где им предстояло провести всю жизнь.

Совершенно невозможно точно установить, когда Джентльмен Джим стал профессионалом. В банке он проработал на разных должностях шесть лет. На все времени уже не хватало, и из трех своих хобби – театра, бокса и бейсбола, чем-то необходимо было пожертвовать. Он почти отказался от бейсбола, но продолжил играть в полупрофессиональной театральной труппе и ходить в боксерский клуб. Потом пришло время оставить… банковскую карьеру. Театр и бокс миновали эту участь. Трудно сказать, когда именно Корбетт решил отказаться от синицы, которую являл собой банковский бизнес, давно и прочно удерживаемый в руках, и отправиться ловить журавля в небе. Но зная всю последующую его карьеру, нетрудно предположить, что и этот свой шаг он рассчитал, как рассчитывал все и всегда в своей жизни. И как все и всегда, рассчитал он верно.

Слава Салливана гремела по всей Америке. О заработках его тоже говорили очень много, что неудивительно, так как в среднем за год он получал в несколько раз больше президента страны. Четыре года любительских боев, проведенных как в перчатках, так и без них, убедили Корбетта, что у него есть неплохие шансы добиться успеха в этом денежном деле. За все это время он проиграл лишь один бой – некоему Билли Уэлчу, да и то по очкам, но уже в следующем бою нокаутировал своего «обидчика» в первом же раунде. Впрочем, многие источники отрицают это, полагая, что первый бой был демонстрацией.

Для своего времени Корбетт был очень высок – 185 см, а его вес в начале карьеры составлял примерно 80-82 кг и, в общем-то, никогда не вырос. Кроме того, он прекрасно бегал спринтерские дистанции и был отличным гимнастом. Ну и наконец, за внешностью, которая гораздо больше подходила актеру, работающему в амплуа героя-любовника, чем герою ринга, скрывался настоящий боевой дух и абсолютная уверенность в своих силах и в своей голове. Ни то, ни другое его не подвело.

Кроме того, Корбетт был настоящим новатором в боксе. Точнее, в тяжелом весе. Салливан и его предшественники задали определенный, агрессивный, но в целом довольно незамысловатый стиль. Так было далеко не всегда. Чемпион Англии в тяжелом весе 1795-96 годов Даниэль Мендоса не обладал сильным ударом, ростом был всего 170 см, а весом килограмма 72, но весь бой  строил на непробиваемой защите. Другой чемпион, царивший на лондонском призовом ринге через несколько лет после Мендосы, Джем Белчер, первым в истории бокса стал бить на отходе (другие считают, что первым это стал делать чемпион 1808-1822 годов Том Крибб), и таких тяжеловесов там было немало.

Однако Корбетт создавал все это с нуля, и несколько «велосипедов» ему пришлось изобретать заново, так как он просто не знал об их существовании. Многие инновации Корбетта вызывали у современников чувство полного недоумения. Так, когда на тренировках Джентльмен Джим боксировал «с тенью», другие бойцы смотрели на него просто как на забавного придурка.

Первый профессиональный бой (впрочем, как я уже говорил, никто не может утверждать, какой бой Корбетта был первым профессиональным) Джентльмен Джим провел с известным боксером еврейского происхождения Джо Шоински 30 мая 1889 года, но после четырех раундов его прервала полиция. По всеобщему мнению, Корбетт был лучше.

Боксеры остались недовольны таким раскладом, и менее через неделю, 5 июня (по другим данным шестого), провели повторный матч, для которого на этот раз избрали место, куда, как они полагали, полиция не сунется – на речной барже.

В этом бою, как ни в каком другом, проявился характер Корбетта. В первой встрече с Шоински он растянул запястье правой руки, но даже не попытался под этим предлогом отложить встречу. Просто приспособился. Во время второго боя он сильно травмировал две костяшки и левой руки. Тогда он на ходу перестроился и стал наносить левые боковые таким образом, что вся тяжесть удара приходилась на другие костяшки. Кроме того, он ни секунды не стоял на месте. Шоински бегал за ним и не поспевал, пока, наконец, не выдохся в 27 раунде, после чего бой был остановлен: секунданты спасли Джо от нокаута. Еще одна любопытная деталь этого боя: до сих пор не вполне ясно, по каким правилам он проходил: одни источники утверждают, что у обоих были пятиунцевые перчатки, а по другим данным у Корбетта были маленькие двухунцевые перчатки, а Шоински дрался в обычных уличных перчатках со швами.

Однако Корбетта все никак не воспринимали всерьез. Среди других боксеров своего времени он со своими джентльменскими манерами, страстью к театру, костюмами, внешностью и прической в стиле «помпадур» со взбитой, зачесанной назад и набриолиненной копной волос, казался не то что белой вороной, а инопланетянином.

21 мая 1891 года Корбетт встретился с австралийским негром по подданству и уроженцем Датских Виргинских Островов (были тогда такие, сейчас это часть Американских Виргинских островов) по происхождению элегантным, как рояль, Питером Джексоном по прозвищу Черный Принц, полученным за цвет кожи, с которым незадолго до того отказался драться Салливан. Между прочим, имеет смысл взглянуть на фотографию этого парня, как он ходил в жизни. Создается впечатление, что Салливан несколько погорячился.

Так или иначе, но Великий Джон Л. прямо сказал, что чемпионский пояс в тяжелом весе – такая ценность, что нельзя рисковать тем, чтобы он достался человеку небелой расы. Публику это вполне устроило. Она в большинстве своем считала точно так же, и никого не покоробило то, что Джон Л. косвенно признал, что мог проиграть Джексону.

Впрочем, зная Салливана, можно с уверенностью сказать, что он имел в виду нечто другое. Видит Бог, он никогда не сомневался в том, что может победить кого угодно. Не сомневался он и в том, что и Джексон ему по зубам, но он действительно считал, что «не дело всяких там цветных» драться с самим чемпионом мира. Современникам такой взгляд на вещи был более понятен, чем нам, живущим более, чем 120 лет спустя, поэтому никто и не подумал обвинить Салливана в трусости.

Корбетт был, по своим убеждениям, куда большим расистом, чем Салливан – это еще сыграет в его жизни определенную роль, когда он уже не был чемпионом, но он все-таки решил встретиться с Джексоном, возможно, чтобы косвенно показать свое превосходство над Салливаном. Бой был очень тяжелым и продолжался 61 раунд, после чего объявили ничью, так как оба уже не могли продолжать.

Большинство экспертов согласились с этим вердиктом. Корбетт до конца своей жизни будет утверждать, что на самом деле выиграл этот бой, в частности на том основании, что после боя Джексон говорил, что у него страшно болели и руки, и ноги, а у него самого болели только руки.

В своих воспоминаниях Джентльмен Джим вообще выдумывал довольно фантастические объяснения, почему неудачные для него бои закончились так, а не иначе, из чего становится ясно, что одного Корбетт все-таки не умел – проигрывать, что и продемонстрировал в одном из своих следующих боев в лучшем, или точнее худшем, виде.

Что касается Джексона, то здесь Корбетт, по-моему, слегка заврался. Я читал его довольно помпезные воспоминания, и в них Джексон говорит, как говорили афроамериканцы с плантации. Но откуда мог этот акцент знать уроженец Виргинских Островов, свободу которого получил еще его дед? Непонятно. К тому же, обстановка на островах была несколько другая, и Джексон говорил так же, как и одевался – со вкусом, и перед Корбеттом лебезить никак не собирался. Так что, скорее всего, разговор действительно был, но проходил он как-то не так.

Вообще Джентльмен Джим был гораздо более противоречивым человеком, чем можно подумать, поверхностно ознакомившись с его биографией. Видимо, он был тяжелым психопатом, причем наследственным. Его отец убил свою жену, мать Джима, сделавшую его Джентльменом, а затем покончил с собой. Впоследствии жена самого боксера утверждала, что он имел явную склонность к садизму и обожал, например, держать горящую сигару как можно ближе к ее лицу, наслаждаясь ее ужасом, а мог и прижечь ей кожу, правда, не на лице, а на более незаметном месте. Это коррелируется с другими воспоминаниями о нем самых разных людей, которые знать не знали, что их мысли по поводу «Джентльмена» дойдут до нас. Некоторые из них, отбросив всякую показную учтивость, прямо говорят – садист. Впрочем, Корбетт никогда не переходил какую-то определенную грань.

Все это настолько не вяжется с конфетным обликом Корбетта, что, глядя на его фирменный набриолиненный чуб, в это как-то даже трудно поверить, но в скором времени Джентльмен Джим еще покажет, на что он способен.

Остается сказать еще несколько слов о будущем Питера Джексона. Оно было, как очень часто в нашей истории, печальным. Он умер в сорок лет в 1901 году от… туберкулеза. Нес он его в себе, когда еще выступал, или заразился позже – об этом история умалчивает. В 1908 году на его могилу пришел Джек Джонсон, первый афроамериканец-чемпион мира. «Это был ЧЕЛОВЕК», - сказал он.

Буквально через месяц после боя Корбетта с Питером Джексоном в Сан-Франциско приехал Салливан, и здесь Джентльмен Джим еще раз доказал, что с головой у него полный порядок. Джон Л. так же, как и Корбетт, работал в театре, но только чем-то вроде аттракциона имени самого себя. 26 июня они встретились за кулисами, где Корбетт предложил чемпиону поспарринговать с ним за некую сумму денег. Салливан согласился, но при одном довольно странном условии: что они будут делать это прямо в смокингах. Корбетт не стал возражать, и вот два джентльмена провели к радости собравшихся 4 раунда в своих столь экзотических для этого дела нарядах. Таким образом, хитрый Джентльмен Джим получил всю нужную ему информацию о стиле чемпиона, в самом что ни на есть прямом смысле слова из первых рук. Из самых первых.

А уже через год с небольшим, 7 сентября 1892 года, в Новом Орлеане Джентльмен Джим встретился на ринге с Великим Джоном Л. в бою за титул чемпиона мира. Этому матчу предшествовали долгие переговоры. Салливан был щедр, но именно поэтому ему всегда было нужно очень много денег. Его стандартный гонорар за официальный бой составлял 25 тысяч долларов (годовой оклад президента США в то время), но Джону Л. было этого мало. Он выдвигал еще одно условие: его противник должен был поставить сам на себя еще 10 тысяч долларов, а Салливан, соответственно, ту же сумму на себя. Победитель должен был забрать все 45 тысяч долларов, десять из которых и так принадлежали ему.

10 тысяч долларов были огромной суммой, но Корбетт легко нашел «спонсора». Его менеджером был театральный продюсер Уильям Брейди, с которым Корбетт работал и в качестве артиста. Брейди безоговорочно верил в своего подопечного и не только дал 10 тысяч долларов, но и решил поставить пьесу «Джентльмен Джек», в которой Корбетт должен был сыграть после победы над Салливаном.

Великий Джон Л. недолюбливал правила маркиза Куинсберри, но на этот раз он сам на них настаивал, так как понимал, что выносливость не является его сильной стороной. Корбетт легко согласился. Он также предпочитал новые правила. Бой проводился в стандартных для того времени пятиунцевых перчатках.

На ринг поднялся Джентльмен Джим, натренированный как никогда ранее, и тень Салливана. Джон Л. весил 96 кг, на 5 кг больше, чем в бою с Джейком Килрейном три года назад. Кроме того, он вообще был плохо тренирован, и к 34 годам его фантастическое здоровье было уже подточено многолетним пьянством. Тем не менее, Джон Л. не сомневался в победе, а зрители заключали ставки из расчета 4-1 в его пользу. Но уже после первых раундов те, кто ставил на Салливана, забеспокоились.

Не имеет смысла описывать этот бой, в котором раунды были очень похожи друг на друга. Позже Салливан сказал: «Я бы нокаутировал его, если бы он хотя бы на секунду остановился». Но Джентльмен Джим как раз останавливаться и не собирался. Джону Л. еще повезло, что у Корбетта не было нокаутирующего удара. Чемпион мира в легком весе Джон Маколиф, близкий друг первого чемпиона, вспоминая этот бой сказал: «Я часто думаю о том, как Салливан умудрился так долго продержаться на ногах, находясь под дождем джебов и хуков, которые обрушил на него Корбетт». Маколиф сказал и еще одну важную вещь: «Корбетт был первым человеком в жизни Салливана, который посмел смеяться над ним как во время боя, так и до него. Это было совершенно ново для Салливана, и он потерял контроль над собой».

Человек хоть чуть-чуть более робкий испугался бы Салливана, потерявшего над собой контроль, но Корбетт как раз этого и добивался. Он не торопил события, и развязка наступила в 21 раунде. Пропустив серию ударов, Салливан пошатнулся, отошел в угол и взялся рукой за канат, чтобы не упасть. Корбетт нанес размашистый длинный удар правой, и Салливан рухнул на колени. Из последних сил он встал, но пропустив последнюю серию ударов, упал лицом в землю.

Публика приняла Корбетта плохо. Люди еще просто не были готовы принять чемпиона, исповедующего такой защитный стиль ведения боя, но нового чемпиона это не слишком волновало. После боя Джентльмен Джим 15 месяцев разъезжал со своим театром по Штатам, играя главным образом Джентльмена Джека из поставленной в его честь пьесы. Все это время он проводил демонстрационные бои, в одном из которых встретился еще раз с Салливаном, причем произошло это всего через 10 дней после титульного боя в Мэдисон Сквер Гардене в Нью-Йорке.

Между прочим, до нас дошли многочисленные кадры его записей, когда Корбетт, уже будучи около шестидесяти лет, боксировал с чемпионом мира в тяжелом весе 1926-28 годов и большим его поклонником Джином Танни. Кроме того, что нам о Корбетте рассказывали, он очень правдоподобно играл корпусом, сам, по-моему, не зная, ударит он или нет. Иногда, правда, нарывался, но в целом смотрелся очень достойно. Танни, конечно, погрешил против истины, сказав, что Корбетт был лучше его приятеля Бенни Леонарда по прозвищу Маг из Гетто (возможно, самый выдающийся боксер еврейского происхождения), множество раз владевший титулами в легком и полусреднем весах в 1917-1924 годах, но тот, наверное, не обиделся. Все-таки «старики», а Корбетт был таковым, требуют к себе уважения.

В январе 1894 года Корбетт провел бой со старым знакомым Чарли Митчеллом и нокаутировал его в 3 раунде. Потом снова проводил лишь демонстрационные бои. В ноябре 1895 года он решил оставить ринг навсегда и сосредоточить все внимание на театральной карьере, но передумал и вернулся. Один человек его уже давно ждал, и с нетерпением – некий Боб Фитцсиммонс. Вообще-то против этого странного малого Корбетт должен был защищать свой титул еще в октябре 1895 года, но переговоры тогда сначала затянулись, а потом провалились. Затем Джентльмен Джим покинул ринг, потом набирал форму, едва не проиграв при этом здоровенному малому Тому Шарки, весьма колоритному персонажу, получившему не столько за свою бывшую профессию, сколько за вытатуированный у него на груди парусник кличку Моряк Том, но, наконец, и Фитцсиммонс дождался своей очереди.

Начиная с боя с Фитцсиммонсом, дальнейшие его выступления вошли в историю из-за его противников. Мы еще о них расскажем. Сам Корбетт, может быть несправедливо, больше на самые первые роли не выходил, но об этом в свое время.

Осталось сказать о его смерти. Умер он в возрасте шестидесяти шести лет в 18 февраля 1933 года от рака то ли печени, то ли легких. Первое более вероятно, второе – более логично. Оставив бокс, а отчасти и до этого, он злоупотреблял сигарами. Очень злоупотреблял. Впрочем, чем он только не злоупотреблял. Скончался он в том же роскошном трехэтажном доме, который купил несколько лет спустя  после своего величия, так что, судя по всему, был не беден, но порядочно позабыт. Все-таки стояло совершенно другое время, и бокс тоже был совершенно другой. Его прошлое ушло задолго до него.


Александр БЕЛЕНЬКИЙ